Комедия (424 до н. э.)
Всадники — это не просто конники: так называлось в
Афинах целое сословие — те, у кого хватало денег, чтобы держать боевого
коня. Это были люди состоятельные, имели за городом небольшие поместья,
жили доходом с них и хотели, чтобы Афины были мирным замкнутым
сельскохозяйственным государством.
Поэт Аристофан хотел мира; поэтому-то он и сделал
всадников хором своей комедии. Они выступали двумя полухориями и, чтобы
было смешнее, скакали на игрушечных деревянных лошадках. А перед ними
актеры разыгрывали шутовскую пародию на афинскую политическую жизнь.
Хозяин государства — старик Народ, дряхлый, ленивый и выживший из ума, а
его обхаживают и улещают хитрые политиканы-демагоги: кто угодливее, тот
и сильнее. На сцене их четверо: двух зовут настоящими именами, Никий и
Демосфен, третьего зовут Кожевник (настоящее имя ему Клеон), а
четвертого зовут Колбасник (этого главного героя Аристофан выдумал
сам).
Для мирной агитации время было трудное. Никий и
Демосфен (не комедийные, а настоящие афинские полководцы; не путайте
этого Демосфена с одноименным знаменитым оратором, который жил на сто
лет позже) только что возле города Пилоса взяли в окружение большое
спартанское войско, но разбить и захватить в плен его не могли. Они
предлагали воспользоваться этим для заключения выгодного мира. А
противник их Клеон (он и вправду был ремесленником-кожевником) требовал
добить врага и продолжать войну до победы. Тогда враги Клеона
предложили ему самому принять командование — в надежде, что он, никогда
не воевавший, потерпит поражение и сойдет со сцены. Но случилась
неожиданность: Клеон одержал при Пилосе победу, привел спартанских
пленников в Афины, и после этого от него в политике уже совсем не стало
проходу: кто бы ни пытался спорить с Клеоном и обличать его, тому сразу
напоминали: «А Пилос? а Пилос?» — и приходилось умолкать. И вот
Аристофан взял на себя немыслимую задачу: пересмеять этот «Пилос», чтобы
при любом упоминании этого слова афиняне вспоминали не Клеонову
победу, а Аристофановы шутки и не гордились бы, а хохотали.
Итак, на сцене — дом хозяина Народа, а перед домом
сидят и горюют два его раба-прислужника, Никий и Демосфен: были они у
хозяина в милости, а теперь их оттер новый раб, негодяй кожевник, Они
двое заварили славную кашу в Пилосе, а он выхватил ее у них из-под носа и
поднес Народу. Тот хлебает, а кожевнику бросает все лакомые кусочки.
Что делать? Посмотрим в древних предсказаниях! Война — время тревожное,
суеверное, люди во множестве вспоминали (или выдумывали) старинные
темные пророчества и толковали их применительно к нынешним
обстоятельствам. Пока кожевник спит, украдем у него из-под подушки самое
главное пророчество! Украли; там написано: «Худшее побеждается только
худшим: будет в Афинах канатчик, а хуже его скотовод, а хуже его
кожевник, а хуже его колбасник». Политик-канатчик и политик-скотовод
уже побывали у власти; теперь стоит кожевник; надо искать колбасника.
Вот и колбасник с мясным лотком. «Ты ученый?» —
«Только колотушками». — «Чему учился?» — «Красть и отпираться». — «Чем
живешь?» — «И передом, и задом, и колбасами». — «О, спаситель наш!
Видишь вот этот народ в театре? Хочешь над ними всеми быть правителем?
Вертеть Советом, орать в собрании, пить и блудить на казенный счет?
Одной ногой стоять на Азии, другой на Африке?» — «Да я низкого рода!» —
«Тем лучше!» — «Да я почти неграмотен!» — «То-то и хорошо!» — «А что
надо делать?» — «То же, что и с колбасами: покруче замешивай, покрепче
подсаливай, польстивей подслащивай, погромче выкликивай». — «А кто
поможет?» — «Всадники!» На деревянных лошадках на сцену въезжают
всадники, преследуя Клеона-кожевника. «Вот твой враг: превзойди его
бахвальством, и отечество — твое!»
Начинается состязание в бахвальстве, перемежаемое
драками. «Ты кожевник, ты мошенник, все твои подметки — гниль!» — «А
зато я целый Пилос проглотил одним глотком!» — «Но сперва набил утробу
всей афинскою казной!» — «Сам колбасник, сам кишочник, сам объедки
воровал!» — «Как ни силься, как ни дуйся, все равно перекричу!» Хор
комментирует, подзуживает, поминает добрые нравы отцов и нахваливает
гражданам лучшие намерения поэта Аристофана: были и раньше хорошие
сочинители комедий, но один стар, другой пьян, а вот этого стоит
послушать. Так полагалось во всех старинных комедиях.
Но это — присказка, главное впереди. На шум из дома
заплетающейся походкой выходит старый Народ: кто из соперников больше
его любит? «Если я тебя не люблю, пусть меня раскроят на ремни!» —
кричит кожевник. «А меня пусть нарубят на фарш!» — кричит колбасник. «Я
хочу твоим Афинам власти над всей Грецией!» — «Чтобы ты, Народ, страдал
в походах, а он наживался от каждой добычи!» — «Вспомни, Народ, от
скольких заговоров я тебя спас!» — «Не верь ему, это сам он мутил воду,
чтобы рыбку половить!» — «Вот тебе моя овчина греть старые кости!» — «А
вот тебе подушечка под зад, который ты натер, гребя при Саламине!» — «У
меня для тебя целый сундук благих пророчеств!» — «А у меня целый
сарай!» Один за другим читают эти пророчества — высокопарный набор
бессмысленных слов —' и один за другим их толкуют самым фантастическим
образом: каждый на пользу себе и во зло противнику. Конечно, у
колбасника это получается гораздо интересней. Когда кончаются
пророчества, в ход идут общеизвестные поговорки — и тоже с самыми
неожиданными толкованиями на злобу дня. Наконец дело доходит до
присловья: «Есть, кроме Пилоса, Пилос, но есть еще Пилос и третий!» (в
Греции действительно было три города под таким названием), следует куча
непереводимых каламбуров на слово «Пилос». И готово — цель Аристофана
достигнута, уже ни один из зрителей не вспомнит этот Клеонов «Пилос» без
веселого хохота. «Вот тебе, Народ, от меня похлебка!» — «А от меня
каша!» — «А от меня пирог!» — «А от меня вино!» — «А от меня жаркое!» —
«Ой, кожевник, погляди-ка, вон деньги несут, поживиться можно!» — «Где?
где?» Кожевник бросается искать деньги, колбасник подхватывает его
жаркое и подносит от себя. «Ах ты, негодяй, чужое от себя подносишь!» —
«А не так ли ты и Пилос себе присвоил после Никия и Демосфена?» — «Не
важно, кто зажарил, — честь поднесшему!» — провозглашает Народ.
Кожевника гонят в шею, колбасника провозглашают главным советником
Народа. Хор подпевает всему этому куплетами во славу Народа и в
поношение такого-то развратника, и такого-то труса, и такого-то
казнокрада, всех — под собственными именами.
Развязка — сказочная. Был миф о колдунье Медее,
которая бросала старика в котел с зельями, и старик выходил оттуда
молодым человеком. Вот так за сценою и колбасник бросает старый Народ в
кипящий котел, и тот выходит оттуда молодым и цветущим. Они шествуют по
сцене, и Народ величественно объявляет, как теперь хорошо будет житься
хорошим людям и как поделом поплатятся дурные (и такой-то, и такой-то,
и такой-то), а хор радуется, что возвращаются старые добрые времена,
когда все жили привольно, мирно и сытно. |